Пятнашка "жжет", "японский городовой" и "Кафка на пляже"

«Я-апонский городовой!» – услышала я возглас Пятнашки.
«Что это еще за эвфемизм?» – удивилась я.

«Ну, это же крылатое выражение, ты что – не знаешь?» – сделала умный вид моя кошечка.

Ах, да… Припоминаю. Читала. Дело было так.

Откуда взялся «японский городовой»

29 апреля 1891 года принцы трёх стран — русский Николай, греческий Георгий и японский Арисугава Такэхито, сопровождавший цесаревича на протяжении всего визита в Японию, отправились из Киото в расположенный на берегу озера Бива город Оцу, чтобы насладиться достопримечательностями. Там они посетили храм Мии-дэра и отобедали в префектуре тамошнего округа.

Император Николай Второй. 1898. 

Художник Илья ГАЛКИН

Из-за узости городских улиц, движение колясок с пассажирами происходило с использованием рикш, тянуть коляски которым помогали толкачи.

После посещения озера принцы со своей свитой отправились обратно в Киото. Они ехали в колясках друг за другом: Николай — в пятой по счёту, Георгий — в шестой, а Арисугава — в седьмой; в первых четырёх расположились чиновники из префектуры. 
Путешествующие веселились и громко разговаривали.

В тот момент, когда процессия из 40 рикш пересекала наполненную людьми улицу, японский городовой Цуда Сандзо, внезапно бросился к Николаю и успел нанести ему удар саблей по голове, но в момент взмаха сабли тот обернулся и клинок скользнул по голове Николая, лишь слегка ранив наследника. От повторного удара Николая спас греческий принц, сбивший с ног нападавшего.

Беглеца не сразу удалось догнать. Николая повезли в близлежащий большой город Киото, где поместили в доме губернатора. А назавтра к царевичу пожаловал с чувством полнейшего раскаяния японский император. Он прибыл не с пустыми руками: чтобы замять инцидент, он наградил гостя высшим орденом Хризантемы и подарил наследнику российского престола ковер ручной работы площадью порядка 150 кв. метров и поспешил заверить, что обидчик сына российского императора будет предан суду и непременно наказан.

Японский городовой Цуда Сандзо (яп.  津田 三蔵

Цуда Сандзо попросил у судей разрешение сделать харакири. Ему было отказано в этом. Он был сослан в японскую «Сибирь» на остров Хоккайдо, где спустя четыре месяца объявил бессрочную голодовку. В сентябре его душа «отправилась» на гору Фудзияма.

Событие это имело значительный резонанс в России. «Японский городовой, вместо того, чтобы обеспечивать безопасность людей, бросается на человека с саблей только за то, что тот слишком громко смеется! Удивительные городовые в Японии!».

Наследник вернулся в Россию. Он взошел на престол 2 ноября 1894 года, а уже через 10 лет вовсю пылала русско-японская война.

Сабля обр. 1877 года, состоявшая на вооружении японских городовых. 

Именно такой саблей Цуда Сандзо и нанёс удар Николаю.

Однако выражение «японский городовой» широко применялось в России начала XX в. и в другом значении.

В рассказе Николая Лейкина (1841—1906) «Случай в Киото», опубликованном в журнале «Осколки» в 1905 году, герой рассказа, японский полицейский, ждёт распоряжения начальства, в то время как в реке тонет маленький ребёнок. По некоторым чертам в японском полицейском угадывается черты русского городового (сабля, которую японские полицейские никогда не носили; свисток; усы, которые почти не растут у японцев и т.п.).

Поначалу рассказ был воспринят цензурой как сатира на японские порядки, которой были полны российские издания того периода (1904-1905 — русско-японская война).

Но после огромного успеха рассказа у публики, которой эзопов язык не помешал понять, против кого направлена сатира, рассказ был запрещён. Цензор Святковский докладывал: «Статья эта принадлежит к числу тех, в которых описываются уродливые общественные формы, являющиеся вследствие усиленного наблюдения полиции. По резкости преувеличения вреда от такого наблюдения статья не может быть дозволена». Комитет определил «Статью к напечатанию не дозволять».

     В результате словосочетание «японский городовой» стало очень употребительным в названии проявления солдафонства, чиновничего произвола в России в начале ХХ века. Например, Леонид Андреев в 1916 году в письме Антоновой так характеризует одного из цензоров: «Что за пародия на человека, этот N! Это унтер Пришибеев наших дней, этот японский городовой».
................................................................................................

«Сегодня считается, что «Японский городовой» — восклицание, выражающее крайнюю степень удивления», – пояснила Пятнашка.

«И что же тебя так удивило? – поинтересовалась я.

«Японская проза», – Пятнашка была лаконична.

«Бред»: прекрасный и ужасный

Да уж, Восток, что называется, дело тонкое… Удивит какого угодно западного читателя. Но от этого не станет менее интересным.

Взять хотя бы «Кафку на пляже». Роман вошел в десятку лучших за 2005 год по версии The New York Times. Начала читать и подумала: «Что за бред?». Но «бред» затягивал, как порция опиума.

Начало романа – ну о-очень интригует. Группа школьников лет десяти встречается с НЛО в лесу и теряет сознание. Один из мальчиков, Наката, несколько месяцев не приходит в себя, а потом просыпается совсем другим человеком...

В тоже время развивается и параллельная сюжетная линия – пятнадцатилетний парень, назвавший себя Кафкой, тайком уезжает из дома в незнакомый город. Несмотря на столь юный возраст, внутренний мир главного героя раскрывается ярким калейдоскопом и увлекает за собой в мир встреч с весьма странными персонажами, неожиданными, завораживающими местами и необычными эмоциональными переживаниями. 

В романе есть неодушевленные герои: необычайный камень, таинственная зона-чистилище, которую он охраняет, абстрактная сущность, именующая себя "полковником Сандерсом" и принимающая его вид. Лес в потустороннем мире оказывается лабиринтом души.
Начало многообещающее, читаешь не отрываясь, и не знаешь, что тебя ждет: то ли мистика, то ли детектив, то ли возможность понять непостижимое…

История Накаты с паранормальными способностями, ведуна кошек, окутана завесой тайны. Это смесь сюрреализма и философии, в которой господствуют метафоры и сумасшествие.

В этой книге ничего не удивляет. Разговор главного героя с кошками. Рыбы, падающие с неба. Неизвестно откуда появляющиеся и исчезающие потусторонние герои. Вход в параллельный мир, который охраняют солдаты, пропавшие в первую мировую войну. Философская составляющая радует, как и сами рассуждения на тему «откуда мы пришли и куда свой путь вершим?»... своей ли жизнью живем или все уже заранее за нас решено?... можно ли убежать от себя, от своей сущности, от своей природы?...

Но дальше сюжет выходит из-под моего контроля здравого смысла. Убийство кошек. Инцест Кафки с матерью, хотя бы и во сне. Уход героев в потусторонний мир… 

Отсутствие явных, четких, однозначных ответов на открытые вопросы. Заглядывание за грань сознания. Автор наполняет все двойным смыслом, шаткими предположениями и красивыми художественными уводами в сторону. Каждый домысливает и понимает в силу своего воображения.
Но, несмотря на все эти ньюансы, выходящие за пределы европейского разума, книга не отпускает: диалоги увлекают, размышления завораживают... 

Что не понравилось - плохой поэтический перевод слов песни "Кафка на пляже". А ведь стихи эти – сердце романа. 

       Кафка на пляже

       Ты уходишь на край земли,

       А я в жерле вулкана плачу,

       И за дверью застыли тени –

       Те слова, что уже ничего не значат.

       Ты уснешь, и тени луна растворит,

       С неба хлынет дождь шелковых рыбок,

       А за окном камнями стоит

       Караул солдат без слез и улыбок.

       А на пляже Кафка сидит на стуле,

       Смотрит, как мир качается:

       Маятник влево, маятник вправо –

       Сердца круг замыкается.

       Лишь тень сфинкса с места не движется –

       На ее острие твои сны нанижутся.

Восточная мудрость: понятная и не очень…

***

Кафка в библиотеке:
«В глубине зала хранились книги «для широкого читателя». Антологии японской и мировой литературы, собрания сочинений разных авторов, древний эпос, философия, драма, искусствоведение... Одну за другой я брал их в руки, открывал, и со страниц на меня дышали века. Особый запах глубоких знаний и бурных страстей, мирно спавших в переплетах многолетним сном».

***

«Твоя душа – как разбухшая от долгих дождей большая река. Поток поглотил все, что было на земле, не оставив ни знака, ни указателя, и несется куда-то в темноту. А дождь, не переставая, льет и льет над рекой».

***

«Достаточно одной метафоры, чтобы расстояние до цели стало намного короче».

***

«Наката никому не говорил, что знал кошачий язык. Кроме кошек, об этом не подозревал никто. Попробуй скажи кому-нибудь – сразу решат: у старика окончательно крышу сорвало. Все, конечно, знали, что у Накаты мозги не в порядке, но одно дело – мозги, и совсем другое – крыша…».

***

«Знаешь, не бывает таких сражений, которыми можно закончить войну, — говорит Ворона. — Война зреет изнутри».

***

«Короче, когда ты в лесу, ты становишься частью леса. Весь, без остатка. Попал под дождь — ты часть дождя. Приходит утро — часть утра. Сидишь со мной — становишься частицей меня. Вот так. Если вкратце».

***

«В дороге нужен попутчик, в жизни — сочувствие».

***

«Ты знаешь, люди в большинстве своём к свободе не стремятся, а только думают, что стремятся. Всё это иллюзия. Если им дать настоящую свободу, они просто с ума сойдут. Так и знай. На самом деле люди свободными быть не хотят».

***

«Вещь, несущая в себе определенное несовершенство, привлекает именно своим несовершенством».

***

«Уж если кошка к чему-то привыкла, она так и живет по правилам и ничего менять не будет, пока не случится что-то такое... серьезное. Ну там... кошачья любовь или несчастный случай».

***

«Что толку напрягать мозги, если их всё равно не хватает?»

***

«— Все в этом мире меняется, Наката сан. Каждый раз ночь кончается, начинает светать. Но мир уже изменился, уже не такой, как вчера».

***

«Человеку требуется место, куда можно вернуться».

***

«Вот представь: сидит птичка на веточке. Ветка сильно раскачивается на ветру. А вместе с ней ходит ходуном все, что попадает в поле зрения птички… Ей приходится головой водить — вверх вниз, вверх вниз. Приноравливаясь к колебаниям ветки. Понаблюдай как нибудь за птицами, когда ветер сильный будет. Я часто из окна на них смотрю. Страшно утомительное дело, тебе не кажется? Жить так — все время тряся головой в такт качающейся ветке, на которой сидишь».

Будем резать?
Будем читать?

Да-а, Восток, оказывается дело не просто тонкое – тончайшее! Но книгу все же рекомендую.

Если вы хотите впустить в свою жизнь немного безумия, читайте!

Любите тонкий философский подтекст, овеянный аурой Востока? Читайте!

Нравится магический реализм с философией? Читайте!

Не боитесь бежать домой только для того, чтоб получить порцию данной книги? Читайте!